19 января 1480 года новгородский архиепископ Феофил был обвинен Иваном III в тайных переговорах с Литвой и сослан в московский Чудов монастырь, где и умер 26 октября 1484 года. В сентябре 1483 года в Новгород прибыл назначенный Москвой архиепископ Сергий. Однако его владычество было кратким из-за того, что новгородцы у него «ум отняли волшебством».
12 декабря 1484 года митрополит Геронтий по согласованию с великим князем назначил на новгородскую кафедру настоятеля все того же Чудова монастыря Геннадия Гонзова. Символично, что новые архиепископ и наместник (Захарьин-Кошкин) прибыли в Новгород практически одновременно — в начале 1485 года. Символизм подчеркивается еще и тем, что оба приложили немалые усилия для разрушения новгородской общины.
Яков Захарьин-Кошкин прославился разоблачениями и казнями заговорщиков, которых выявил великое множество. Правда, казнил не всех. Иных ссылал в Москву, конфискуя имущество и земли в пользу великого князя.
Архиепископ Геннадий вошел в историю как «первый видный противник ереси так называемых жидовствующих», то есть трудился на той стезе, что и наместник — разоблачения, — но по церковной части. Так говорит о нем «Словарь Брокгауза и Ефрона» и продолжает: «Геннадий сразу заявил себя усердным слугой Москвы и настойчиво принялся за проведение в новгородской епархии политических и церковных стремлений центрального правительства». Хотя с этим согласиться трудно.
Кресты на воронах
Действительно, церковные «стремления» Москвы заключались в том, чтобы окончательно устранить от власти над паствой явных и потенциальных последователей владыки Феофила, последнего свободно избранного новгородцами. С этой целью новым архиепископом было инспирировано громкое дело о ереси жидовствующих в Новгороде.
Операцию, выражаясь современным языком, провели настолько тонко и звонко, что и по сей день мало кто подвергает сомнению существование в Новгороде в конце 80-х годов ХV века мощного движения «жидовинов», то есть иудеев, пытавшихся подорвать основы православия. Между тем не нужно быть слишком проницательным человеком, чтобы понять: проблема надута как мыльный пузырь.
Почему Новгород при всей своей исключительности был единственным объектом еретических атак? А почему такого не обнаружилось в близких Твери, Пскове, Смоленске? Что могли приобрести жидовствующие, взяв верх в Новгороде? Впрочем, это глупый вопрос, ибо очевидно, что многовековое присутствие здесь, как в месте активной торговли, представителей различных конфессий не оказало сколько-нибудь значительного влияния на позиции православной церкви. Например, со стригольниками в начале ХV века расправились довольно быстро, хотя тех поддерживали и направляли литовские правители. На что же надеялись жидовины конца века? Какие планы строили? А никаких!
Ересь новгородская образца 1487 года, когда ее обнаружил архиепископ Геннадий, поначалу являла собой, по его же доносам в Москву, бесчинства выживших из ума священнослужителей-пьяниц. В послании к архимандриту московского Симонова монастыря, епископу Нифонту Суздальскому, новгородский владыка, в частности, сетуя на то, что великий князь и митрополит не придают значения (еретикам ослаба пошла) его сигналам, сообщает состав преступления жидовствующих: надругаются над христианством — вяжут кресты на ворон и воронов… Ворон и ворона садятся на грязь и кал, а крестом по ним волочат. А здесь еще нашел икону Спаса в церкви Преображенья на Ильине улице: стоит Василий Кисарийский, да у Спаса ногу и руку отрезал, а подпись такая: «Обрезание господа нашего Иисуса Христа». Да с Ояти привели ко мне попа и дьяка. Они христианину дали крест-тельник, а на кресте том вырезаны срам женский да и мужской. А христианин после этого стал сохнуть и умер. Нельзя не согласиться: с точки зрения владыки (да и любого верующего), были выявлены явные факты святотатства. Однако ни один из них нельзя связать с другими в единую цепь (по крайней мере, на основании этого послания) и тем более — с насаждением иудейства в Новгороде.
Псалмы Давида
Правда, в послании к другому высокопоставленному московскому епископу Прохору Сарскому, настоятелю Богоявленского монастыря, архиепископ Геннадий пространно рассказывает, что новгородские еретики, как поп Наум сказывал, молились по-жидовски по каким-то тетрадям, в которых превращены псалмы на их (иудейский. — Г.Р.) обычай. Важно, что владыка тут же оговаривается, что поп Наум, который все якобы видел, не доложил об этом покаянно. То есть надо полагать, поп передал владыке некие слухи или предположения. Наверное, они имели под собой основания. Среди новгородских священнослужителей, конечно, были такие, кто читал книги по астрологии и кабале. При желании и необходимости их легко было записать в еретики.
Хотя, если вспомнить, митрополит Филипп I (1464—1474) незадолго до этого попал в крайне неловкое положение, поручив некоему прибывшему из Литвы монаху Федору перевести на славянский язык «Псалтырь Давида». А тот вместо классической «Псалтыри» подсунул митрополиту перевод «Махазора» — средневекового иудейского сборника повседневных псалмов. Скандал (не то, что дело о ереси) раздувать не стали, сделав вид, что работник и работодатель не поняли друг друга.
Существует и другая версия (даже более правдоподобная), что «Махазор» Федор переводил не вредительски, а намеренно: милостью Божией и здоровьем великого князя Ивана Васильевича и благословением и приказанием митрополита. Так, во всяком случае, написал сам переводчик в предисловии к злополучной «Книге глаголемой псалтырь» (официальное название). А это означает, что Иван III и Геронтий как люди образованные проявляли живой интерес к литературе такого рода, не считая это ересью.
Возможно, новгородские тетради и были переводами этого самого «Махазора». Ересь или нет их чтение? Тут уж все зависело от позиции архиепископа. А Геннадий указывает, что чтецы то мудрствуют только жидовским десятословием и людей прельщают, то благочествующими мнятся.
А еще владыка был крайне возмущен, что еретики, Шестокрыл изучив, тем прельщают христианство.., ведь Шестокрыл взят от астрономии как капля от моря. Чего же капли бояться? Ведь «Шестокрыл» — даже не религиозная книга, а всего лишь свод из шести таблиц (отсюда и название), составленный итальянским богословом Бен Якобом в ХIV веке. По «Шестокрылу» можно было предсказывать затмения и высчитывать фазы Луны. Эта книга вообще имела свободное хождение по Руси.
Ва-банк!
Что же получается? Поймав четверых пьяниц на святотатстве, новгородский владыка поспешно доносит великому князю о выявленной ереси. Но Иван III, озабоченный куда более актуальными проблемами (разгром Немецкого двора, столкновения со шведами, борьба за Тверь и т.д.), трезво оценивает ситуацию. А проще говоря, не оказывает донесению должного внимания и с ответом не спешит.
Нужно понять характер Геннадия Гонзова, почему он, не дождавшись ответа великого князя и митрополита, стал писать московским епископам о ереси жидовствующих, намеренно сгущая краски. А характер у этого безусловно образованного человека был сложный. Гонзов категорически не мог принять чужую точку зрения, по природе не был способен к компромиссу.
Иван III об этом хорошо знал еще по Москве. Например, в 1480 году великий князь и будущий новгородский владыка сошлись в яростном споре: по солнцу должны ходить священники вокруг церкви или нет? Уступать никто не хотел, и только заступничество митрополита спасло Гонзова от темницы. И, наоборот, в 1482 году Гонзов разрешил прихожанам пить освященную воду после еды, настаивая, что это не воспрещается церковным уставом. Теперь уже митрополит взял его под стражу, но выручил Иван III, посчитавший нарушение, если оно было, незначительным.
И вот в конце 1487 года владыка пишет великому князю из Новгорода об очевидной ереси попа Григория с сыном Самсонкой, попа Ереса да дьяка Борисоглебской церкви Гриди, а князь в ответ молчит. Тогда-то нетерпеливый и нетерпимый владыка бросился писать авторитетным московским церковникам, нагнетая страсти. А тут и ответы Ивана III и митрополита Геронтия подоспели.
Великий князь сообщал (митрополит практически — то же самое), что грамоту о ересях и о хуле на Христа сына Божия и на пречистую его Богоматерь, и о поругании святых икон, о том, что в Новгороде священники, дьяконы, дьяки и простые люди жидовскую веру величают, а нашу веру православную Христову хулят, да и список тех ересей получил. И решил Иван III, по правилам царским, попа Григория, попа Ересима да Самсонку-дьяка здесь наказать по-светскому (градскою казнию — в послании), да наказав, послать их к тебе… А ты бы у себя, собрав собор да обличив их ересь, наказал бы их. А если не покаются и перед тобою в той ереси, ты их пошли к моим наместникам, к Якову и Юрию Захарьиным, и они их тогда велят наказать градскою казнью, то есть — высечь принародно. Отметим, характерную непоследовательность Ивана III. Он пишет, что уже наказал виновных, но разрешает за те же прегрешения наказать их вторично!
Однако письма явно опоздали! Новгородский архиепископ уже привлек внимание к своей персоне и епархии! Каков же будет он в глазах Прохора Сарского, Нифонта Суздальского и остальных московских клерикалов? Такую волну поднял, а в результате трое из четверых еретиков получили плетей, и все! Тем более, как пишет известный историк, профессор-богослов Антон Карташев в своих «Очерках по истории Русской церкви» (Париж, 1959), по Москве «для заметания следов пустили даже слух, что будто бы Геннадий не заботится об истреблении ереси. Нечестный прием слагать с больной головы на здоровую. Преп. Иосиф, как москвич, заражен был этим провокационным слухом. Он упрекал Геннадия, якобы тот «не показал о деле не малого попечения». Это еще больше распалило новгородского владыку. Логика его поведения требовала быстрого и значительного расширения круга еретиков.
Вместо эпилога
Из архива извлекается почти 20-летней давности дело жидовина Схарии. Собственно это даже не дело, а некая тень, намек. Но архиепископ уже прописал для него роль главного идеолога жидовствующих новгородцев. Как объяснит владыка Геннадий в послании 1490 года (более ранних документов не сохранилось) новому митрополиту Зосиме, окаянные дела прозябли в Руской земли, в Великом Новеграде, в вотчине государя великого князя, когда был в Новгороде князь Михаил Олелькович (1470 год. — Г.Р.), а с ним был жидовин-еретик. От того жидовина распростерлась ересь в Новгородской земле. Держали ее тайно, но потом начали проговариваться пьяные, и я, услышав то, грамоту послал к великому князю да и к отцу его митрополиту Геронтию. Нельзя промолчать: согласитесь, наивно утверждать, что с 1470 года еретики хранили тайну, а примерно с 1487 года стали проговариваться пьяные.
Но главное в другом. Подтекст архиепископского объяснения явно направлен против Ивана III, который 20 лет не хотел замечать еретиков, а когда владыка Геннадий указал на них, проявил недопустимую мягкотелость. С чего так смел стал вдруг новгородский владыка? Ведь Иван III был жив-здоров и по-прежнему властвовал…
Геннадий РЯВКИН
