Эти воспоминания не хочется оставлять в уходящем году. Рассуждает Ксения ТУРКОВА, кандидат филологических наук.
«Чукчи перешли по льду в Америку и сразу стали индейцами». Эту фразу, как гласит школьный апокриф, произнесла как-то на уроке учительница истории культуры — чудаковатая, богатая на нелепые афоризмы женщина со странным голосом, над которой мы любили, если уж совсем честно, не очень добро посмеяться.
Сейчас, спустя 17 лет после окончания школы, я сомневаюсь в достоверности этого высказывания. Это как с несчастными афоризмами Раневской: они смешные и классные, но промышленные масштабы дают повод для смутных сомнений.
При этом все в моем классе — кого ни спроси — уверены, что тогда на уроке произнесено было именно это. Крылатая фраза про индейцев живет, всякий раз вспоминается на встречах выпускников, входит в собрания сочинений учительских перлов и передается из уст в уста.
Хотя наверняка произнесена она была как-то по-другому, а уж мы ее потом немного дошлифовали. И поверили. А теперь — не знаю, как остальные, но я уж точно — не хочу ее терять, хочу хранить вот так, как она запомнилась.
В школе мы много записывали за учителями, вели учет и их, и своих собственных перлов, составляли словарики. Ольга Евгеньевна (та самая, что по истории культуры) была самой плодовитой.
Во-первых, у нее как-то совершенно виртуозно получалось переключаться в середине фразы. Рассказывает она про личную жизнь Зевса или про загробный мир (с выражением!), потом вдруг видит какой-то дисциплинарный непорядок — и тут же делает замечание. Выглядело это так:
— У Зевса были многочисленные любовницы, такие, как… Коваленко! (Коваленко — это мальчик. — К.Т.)
— В загробном мире… Носовой все смешно!
Во-вторых, Ольга Евгеньевна довольно оригинально реагировала на наши, признаюсь, не всегда удачные шутки и прославилась еще одной фразой, за достоверность которой я уже ручаюсь. «Туркова, я думаю, ты дура из всех!» — заключила она как-то на перемене после моей очередной шутки и угрожающе нависла надо мной вместе с картой древнего мира.
Но, вообще, почти у каждого учителя был свой фирменный, самый удачный перл. Те, у кого их не было, казались скучными и, возможно, даже сами об этом жалели, как радиоведущие, которые никогда смешно не оговариваются.
Учительнице по труду, даме с отменным чувством юмора, принадлежат фразы: «Это что за шов? Пьяная вишня!» и «Соколова сидит здесь, как облако в штанах».
На уроке физкультуры как-то было сказано сакраментальное: «Вы будете бежать по стадиону, пока вам не захочется дышать».
Физичка то и дело спрашивала: «Где твое тело, Носова? Ты взяла его в рамочку?» и обещала: «Сейчас я пройду по рядам и, если увижу хоть один шум, возьму дневник и поставлю туда двойку!».
Учительница по истории как-то поставила весь класс в тупик вопросом: «Ну почему же все же, несмотря на то, что, конечно же?». И долго ждала на него ответа.
Кто-то из завучей, ругая девочек за вульгарный вид, выкрикнул: «И вообще, в помаде у нас ходят только учителя!».
Наконец, математичка, устав от болтовни на уроке, заявила: «Туркова! Кончай или с Фроловым, или с синусом».
Лет пять назад на встрече выпускников мы даже устроили конкурс на знание цитат: распечатали учительские перлы и угадывали авторство. Ошибок почти не было — все всё помнят.
Мне кажется, что в этой школьной ловле будущих крылатых фраз что-то есть. Что-то чуть выше уровня капустника, наверное. Я не знаю, записывают ли сейчас за учителями, создают ли словари, пишут ли смешные рассказы, выступают ли с ними, как сатирик со сцены, собирая вокруг одноклассников, рисуют ли карикатуры. А даже если все это и делают, то как потом хранят: в электронном виде, в эсэмэсках?
Мне кажется, запоминая эти фразы, и свои, и учительские, мы на протяжении всей этой школьной «волынки, которая на 10 лет» сами создаем альбом, намного круче фотографического. Кто вот этот зевающий мальчик с огромным портфелем в третьем ряду? Не помню. А фраза о чукчах и всё, что за ней стоит, вряд ли забудутся даже в наступающем году. И в следующем за ним, и в следующем за следующим…
