Краткий курс политэкологии России
«Политика — дело грязное, экология — чистое, и хотелось бы, чтобы политику делали чистыми руками» — так говорил художник Андрей Пашкевич. И предложил термин «политэкология».
Несколько лет назад Андрея не стало. Но его жизнь и учение (политэкология) продолжаются в картинах. Стараниями вдовы — Грет ван Хаелст, гражданки Бельгии.
Работы Андрея Пашкевича экспонировались в России и за рубежом. Они есть во многих частных собраниях. У Гельмута Коля. А имя Джорджа Буша-старшего вам о чем-нибудь говорит?
Политэколога никак не отнесешь к певцам периода распада СССР, то есть конца 1980-х — начала 1990-х годов. Он это время переживал. И оно заставило его взяться за кисть. До того Андрей Петрович был известен как талантливый кинооператор. Сын художника, но, в общем-то, не художник. И вдруг стал рисовать картину за картиной.
Вот его «Финал». Ельцин, барабан с дырищей, Кремль в ограде из спинок старых железных кроватей. Такими часто обносили могилы. О чем эта комбинация из нескольких образов? О похоронах светлых надежд, о проигранном сражении. Таково отношение к эпохе Ельцина художника, родившегося в год Победы.
Цикл «Политэкология» в эти дни можно видеть в выставочном зале научно-культурного центра дома-музея Ф.М. Достоевского. Благодаря тому, что госпожа ван Хаелст ранее бывала в Старой Руссе, где познакомилась с директором дома-музея Натальей Костиной. Эту встречу Наталья Анатольевна называет случайностью из разряда «таких бы побольше».
Провинциальному, но культурному городу для поддержания своего реноме нужны мероприятия, переносящие событийный горизонт за границы, скажем, живописи родного края. А дом-музей Достоевского не может быть закрыт для других имен и тем. И совсем ни к чему оправдывать другое поисками некоего духовного родства, связи между писателем-провидцем и художником-документалистом. В самом деле, разве политическая живопись Пашкевича, несмотря на ее символический язык, не документ эпохи прежде всего? Она понятна. Хотя...
Кто-то смотрит «Политэкологию» и видит «художника, переосмыслившего тяжелое историческое наследие, доставшееся России от советского времени». Ну да, вот она — «Яма». Толпа у собора Василия
Блаженного, вот-вот ее поглотит бездна, которая разверзлась на Красной площади. По линиям разлома брусчатки — два профиля. Сталина и Брежнева. А теперь посмотрим на само «Тяжелое наследство» — работа так и называется. И это явно о том, что осталось, когда было промотано уже и «доставшееся». Моложавый Владимир Владимирович в кабинете Бориса Николаевича. На полу — штабель пустых бутылок. На этикетках — портреты. Гайдар, Немцов... Зато на рабочем столе — уже кефир.
Орлы, свившие гнездо на кремлевской звезде. Метафора? Березовский, выглядывающий, как кукушка, из кремлевских часов. Сатира?
— На мой взгляд, у художника нет личных пристрастий, — говорит Наталья Костина. — Я думаю, в массе своей мы смотрим на все это если не его глазами, то примерно так же.
И я готов с нею согласиться.
Мы все это уже не можем изменить. Это ушло, но не так, чтобы очень далеко. Еще не отболело. И нам по-прежнему есть что терять. Поэтому при всей внешней плакатности «политэкологии» она — документ-предостережение. Может быть, в большей степени для тех, кто вырос без иммунитета к «шоковым» реформам. Но ведь и философия «главное, чтоб хуже не было» им тоже чужда?
«Великое терпение» — из поздних работ. 2004-й год. Где-то на фотовыставке художник увидел простое лицо пожилого бородатого русского мужика. Образ тронул своей искренностью до наивности, добротой и вечной готовностью нести свой крест. Он так и изобразил его — в перекрестии, в центре мишени. Не тот ли это самый мужик, который по Некрасову «вынесет все — и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе»?..
Выставка продлится до 13 сентября.
Фоторепродукции с выставки картин художника Андрея Пашкевича
