14 апреля в 12.00 Владимир Путин начнёт разговор со страной. Об этом рассуждает Геннадий РЯВКИН, главный редактор газеты «Новгородские ведомости»
Завтра президент будет говорить с народом. Звучит несколько пафосно, но я постараюсь объяснить, почему от этого пафоса не коробит.
Прошлогодняя «прямая линия» Владимира ПУТИНА продолжалась 3 часа 58 минут, побив абсолютный рекорд предыдущих лет по количеству вопросов, поступивших главе государства. За семь дней до и за четыре часа во время прямого эфира президенту было адресовано более 3 250 000 вопросов. Это ли не разговор с народом?!
Да, президент успел ответить на 55. Но все обращения зафиксированы, и практика прошлых лет, и практика президентства Владимира Владимировича такова, что на все спрашивающие получат ответы.
На всякий случай для сравнения: в 2014 году за 3 часа 56 минут Владимир Путин ответил на 70 вопросов (из 2,9 млн.). А в 2013 году за 4 часа 47 минут (самая длинная «прямая линия») — на 85 из 3 млн. То есть с 2001 года, когда прошла первая «ПЛ» (400 тыс. вопросов) вал обращений только нарастал. На мой взгляд, это индекс доверия народа своему Президенту. И потому, повторюсь, каждая «прямая линия» — это разговор с народом.
Итак, 14 апреля в расписании программ Первого канала и «Россия-1», которые будут транслировать «ПЛ-2016», на нее отведено три часа. Скажем так, время условное. Никто не прервет линию ровно в 15.00.
И вообще арифметикой здесь гармонию не поверишь: вопрос вопросу — рознь. Многие требуют развернутых ответов. Беспрецедентно широка тематика. Граждан страны интересуют как глобальные проблемы (Что будет делать Россия, если Украина возобновит полномасштабные военные действия на Донбассе?), так и личные. Как сообщили «НВ» в колл-центре «ПЛ», к ним на сайт http://moskva-putinu.ru написала 11-летняя девочка и попросила выделить их семье субсидию на покупку квартиры.
Возможно, я беру на себя лишнее, но генеральной репетицией «ПЛ-2016» на сей раз можно считать встречу Президента России с журналистами на пленарном заседании медиафорума ОНФ региональных и местных СМИ «Правда и справедливость», который проходил 4—7 апреля в Петербурге. Заседание продолжалось около трех часов (с 14.00) и закончилось на патриотической ноте.
Журналист из Башкирии сказал следующее: «На площадке ОНФ разговор зашёл о том, что у нас в стране нет национальной идеи. У нас присутствовал гость из Германии, и он удивился этому. Мне было немножко стыдно».
Владимир Путин ответил: «Для России, для русского человека очень важно чувство патриотизма, очень важно чувство национальной идентификации. Напомню Дмитрия Сергеевича Лихачёва... Он как-то сказал, что патриотизм кардинальным образом отличается от национализма. Национализм — это ненависть к другим народам, а патриотизм — это любовь к своей Родине».
Боже ж мой, как много и долго мы говорили о патриотизме, но, по моим ощущениям, только сейчас, в самый трудный для общества период (с начала ХХI века) нашли правильные интонации. И начинаем понимать, за что уважают Россию в мире и почему признание «Я из России» уже не вызывает неловкости в разговоре с иностранцами.
Дочь недавно рассказала мне такой эпизод про внука, которому восемь лет и все прожиты в Германии. Они гуляли по Кельну и на вокзальной площади (кельнский гайд-парк) стали невольными свидетелями антироссийского митинга. Внук прислушался и обращается: «Мама, они говорят, что Путин плохой. Это же неправда, он — хороший. Пошли, я им скажу».
— Я даже растерялась, — закончила пересказ дочь. — Откуда он это знает? И понимает? Ведь по немецкому ТВ говорят обратное... Да и не смотрит он еще передачи про политику...
И другой пример с ним же. Мне всегда хотелось, чтобы внук играл в футбол. В Леверкузене, где они живут, в шесть лет в «Байер» можно привести любого мальчугана, и год с ним будут заниматься профессиональные тренеры, а потом вынесут вердикт: перспективен или нет.
Но я имел неосторожность как-то сказать, что Путин занимается дзюдо. И вот уже второй год внук ходит в секцию дзюдо («юдо»/judo по-немецки). Сейчас — три раза в неделю. Недавно ему присвоили желтый пояс. Это второй из семи уровней квалификации.
«А у Путина какой?» — конечно, спросил он меня. «Черный», — ответил ему. Внук вздохнул, но тут же нашелся: «Он ведь взрослый»...
