Историк Людмила ФИЛИППОВА раскрыла не одно «белое пятно» новгородских памятников
Сотни километров по районам области, по глухим деревням прошла наша героиня вместе с известными архитекторами-реставраторами Леонидом Красноречьевым и Григорием Штендером, а также с неизменными спутниками-коллегами Людмилой Секретарь и Вячеславом Морсовым. Поездки по обследованию памятников архитектуры, работа в библиотеках и архивах легли в основу научных статей, нескольких книг и брошюр. Они написаны самостоятельно и совместно с друзьями-коллегами Нинель Кузьминой и Людмилой Секретарь.
На днях Людмиле Андреевне Филипповой исполнилось 85 лет, но исследовательскую деятельность она не оставляет и сейчас. Хотя на заре своей трудовой деятельности о творческой работе она не задумывалась, слишком тяжёлое было время.
— Я пришла в Новгородский музей-заповедник, когда мне было уже за 30. А до этого кем и где я только не работала... Закончив 7-й класс, мы с моей школьной подругой Валей Калининой поехали из тихого Новгорода в Ленинград поступать в техникум. Для нас на тот момент главное было — получить профессию и начать зарабатывать. Жили мы, как и многие в послевоенные годы, тяжело. Отец погиб на войне, мама осталась одна с тремя детьми и старенькой бабушкой. Так что я как можно скорее хотела стать самостоятельной. В Ленинграде мы бродили от одного учебного заведения к другому, пока не набрели на текстильный техникум. Учиться там предстояло всего три года, после чего мы получали профессию «товаровед тканей». Уже позже я заочно окончила историко-филологический факультет Иркутского университета.
А вообще судьба меня поносила по свету: я и в Средней Азии работала, и в Сибири. Работала я и воспитателем, и учителем русского языка. Но всё это было не моё. Пока не пришло время возвращаться в Новгород, где в моей жизни появился музей.
— А что это за история, как вас взяли в музей?
— Так получилось, что места учителя в Новгороде мне не нашлось, а может, плохо искала. Вскоре выяснилось, что в музей требуется экскурсовод. Но тогдашний директор музея Александр Ефимович Максимов предпочитал брать экскурсоводами красивых и высоких девушек. Однако мои внешние данные явно не отвечали этим требованиям, поэтому я попросила свою школьную подругу Алю Леонтьеву, которая была знакома с директором, замолвить за меня словечко. Подруга рекомендовала меня «как умную». И меня взяли. Зарплата экскурсовода была тогда очень низкая — 69 рублей, даже воспитателем я получала больше. Но я сразу поняла, что музей — это то, что мне нужно. Здесь я могу учиться, узнать много интересного, да еще за это и платить будут. Вскоре директором музея стала Таисия Алексеевна Смирнова — очень энергичный опытный руководитель. С её приходом во всех отделах закипела работа, связанная с подготовкой к столетнему юбилею музея.
— А каким тогда был музей?
— Музей того времени был небольшой, в нем царила дружная семейная атмосфера. Мы работали не только с большим интересом, но и с удовольствием. Через год меня поставили заведующей экскурсионным отделом, или как его тогда официально называли — отделом научной пропаганды. Это была живая работа, связанная с организацией экскурсий для огромного в то время потока туристов. Кроме того, экскурсоводы проводили в стенах музея разнообразные мероприятия: встречи с героями Великой Отечественной войны, солдатские присяги и так далее, а в сельских клубах и даже на скотных дворах устраивали так называемые устные журналы. Спустя несколько лет мне захотелось заниматься научной работой. Попросила директора перевести меня на другое место, и вот я — научный сотрудник в недавно созданном музее деревянного зодчества.
— Которым через год вы уже руководили. И очень неплохо: именно в эти годы в музее деревянного зодчества появилась значительная часть экспонатов. Интереснейшее время!
— Да. Когда я пришла в музей деревянного зодчества, там была лишь одна изба, три церкви, две часовни и ветряная мельница. Благодаря Леониду Егоровичу Красноречьеву и слаженной работе Новгородской специальной производственной научно-реставрационной мастерской в эти годы музей стал активно пополняться многими памятниками архитектуры. Но еще не было ни ограды, ни кассы — билеты продавали прямо в избе. Когда меня поставили заведующей «Витославлицами», то в музее было, кроме меня, два научных сотрудника: Людмила Владимировна Паршина и Наталья Анатольевна Разина. Мы и экскурсии водили, и в экспедиции по сбору этнографических экспонатов ездили. С транспортом в те годы было туго, его не всегда давали. В дальние восточные районы — Пестовский, Любытинский, Хвойнинский — летали самолетом, а до деревень добирались на попутках или пешком. Пройти в день 20–30 километров было для нас нормой.
— После работы в «Витославлицах» вы надолго связали свою жизнь с реставрационной мастерской и известным архитектором-реставратором Нинель Кузьминой. Вместе с ней вы написали не одну научную статью, и, пожалуй, главный ваш труд — «Крепостные сооружения Новгорода Великого». А с чего всё началось?
— Первым моим серьёзным объектом на новом месте стала Алексеевская (Белая) башня, проект реставрации которой как раз Нинель Николаевна и разрабатывала. Об Алексеевской башне, конечно, писали, но точных сведений было мало: одни исследователи утверждали, что она была построена в XV веке, другие — в XVI. Архитектору нужно было точно знать, какие архитектурные формы были у памятника первоначально, например, какое у башни было покрытие, межэтажные перекрытия, лестницы, бойницы и так далее. Важно определить точную дату строительства памятника, а также — в связи с какой военной ситуацией она была сооружена. И я стала искать. Неумело поначалу. Литературу о крепостном зодчестве изучала. Вместе с Людмилой Секретарь, опытным исследователем, поехала в Государственный архив древних актов. Там, когда я увидела старинные документы со скорописью XVII века, испытала настоящий шок. В университете, конечно, я учила и древнерусский, и старославянский языки, но на практике этим не занималась. А тут пришлось разбираться в большом количестве источников.
— Надо полагать, разобрались?
— Да, пришлось. Кроме того, копии своих архивных материалов подарил мне Алексей Васильевич Воробьёв — архитектор, восстановивший в 60–70-е годы Новгородский кремль. А известный искусствовед Михаил Исаевич Мильчик посоветовал мне посмотреть два дела в фонде «Кабинет Петра I», где и было найдено самое раннее описание крепостных сооружений Новгорода 1626 года, которое ранее никто из исследователей до меня не использовал. Эта опись была составлена после шведской оккупации Новгорода в 1611–1617 годах.
Кроме того, нам еще очень повезло, что в те же годы, когда мы занимались Алексеевской башней, были изданы под руководством Валентина Лаврентьевича Янина документы по истории градостроительства Новгорода XVII века. Это ценные подробные источники о состоянии и перестройках оборонительных сооружений Новгорода XVII века. Представляете, насколько это облегчило нашу работу. Так что в итоге мы были «вынуждены» с Нинель Кузьминой написать книгу «Крепостные сооружения Новгорода Великого».
— Это серьёзный фундаментальный труд. А в связи с чем вы с Людмилой Секретарь написали путеводитель «По Приильменью»? Читала его ещё в школе, как интереснейший приключенческий роман.
— Во время поисков экспонатов для музея деревянного зодчества мы в буквальном смысле вдоль и поперёк исходили Новгородский район, и особенно Поозерье. Попутно в архивах работали. И у нас образовался материал, которым грех было не воспользоваться.
Вы правы, эта книга написана совершенно другим языком, популярным. Но и формат у неё другой — это путеводитель. В своё время мы обе работали экскурсоводами, так что знаем, как легко и интересно говорить о сложном. А Людмила Андреевна вообще прекрасно владеет русским языком, грамотно и интересно излагает свои мысли устно и письменно. Когда она работала в музее — её всегда ставили на самые ответственные группы гостей Новгорода.
— Последние годы вы активно занимались изучением жизни и творчества известного государственного деятеля начала XIX века Михаила Михайловича Сперанского: выпустили книгу о его новгородской ссылке в усадьбе Великополье, что близ Новгорода, вместе с активисткой и однофамилицей государственного мужа Ириной Сперанской даже организовали Некоммерческое партнерство по возрождению усадьбы Сперанского...
— Но это Некоммерческое партнёрство нам в итоге пришлось закрыть, так как никаких спонсоров для восстановления усадебного парка мы не нашли. В этом году впервые на территории усадьбы Ирина Николаевна даже траву не косила — руки опустились. Но я уверена, что интерес к усадебному парку Сперанской мызы ещё проявится. Я помню, как в середине 1960-х годов в Новгород приезжала преподаватель пения из Ленинграда Тамара Александровна Самсонова и ратовала за возрождение имения Рахманиновых Онег. Сколько порогов она обила! Но тогда всемирно известный композитор считался иммигрантом, и вопрос о возрождении имения не стоял. Но вот прошло 50 лет, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Видимо, нужно столько же времени, чтобы убедить наше общество в том, что один из величайших государственных деятелей России начала первой половины XIX века Михаил Михайлович Сперанский достоин памяти.
— На что ещё вы обратили бы внимание общественности, властьимущих?
— Сегодня у меня душа болит о Воскресенской слободе. Там два храма XV века находятся в аварийном состоянии. На стенах даже деревья растут... А многострадальная церковь Петра и Павла конца XII века на Петровском кладбище уже много лет требует неотлагательной реставрации. На Бронницкой горе, которую издавна венчали деревянные церкви, ныне стоит каменный храм 1769 года, но он скоро может рухнуть. Посмотрите, в каком удручающем состоянии Знаменская церковь 1824 года в Старом Ракомо. Этот прекрасный образец классицизма скоро тоже исчезнет с лица земли. И таких примеров можно привести много. При этом сколько богатых людей строят в Поозерье и других местах близ Новгорода огромные дорогостоящие хоромы, а спонсоров, способных пожертвовать хоть какие-то средства на реставрацию памятников, пока не находится...
Фото из личного архива Людмилы ФИЛИППОВОЙ
