В 1630-х годах Новгород укрепляли вовсе не против поляков
В начале 30-х годов
XVII века Новгород спешно готовился к войне с Речью Посполитой, укрепляя свои оборонительные сооружения.
Кроме того, город превращался в военную базу, где принимали вооружение, поступающее из Швеции. Это делалось по договоренности между русским царем и шведским королем. Забегая вперед, можно сказать, что участие новгородцев в начавшейся в 1632 году Смоленской войне было номинальным. Конечно, город поставил солдат в российскую армию. Был даже сформирован Новгородский разрядный полк.
Полк князя Семёна
Этим полком командовал 21-летний царский стольник, князь Семен Прозоровский. Действовал он старательно, но не слишком удачно. В сентябре 1633 года полк дрался с поляками, обороняя Покровскую гору, господствующую над Смоленском. Войско под водительством нового короля Речи Посполитой Владислава IV так и не смогло взять высоту. Однако и у русских сил для основательной обороны не было.
Царь писал Шеину, который возглавлял русскую армию в этой войне: Вы сделали хорошо, что теперь со всеми нашими людьми стали вместе. Мы указали идти на недруга нашего из Москвы боярам и воеводам, князю Дмитрию Черкасскому и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому со многими людьми. К вам же под Смоленск из Северской страны пойдет стольник Федор Бутурлин, и уже послан к вам стольник князь Василий Ахамашуков Черкасский с князем Ефимом Мышецким. Еще придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтоб они были надежны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно.
Этот наказ царя полководцы выполнить не смогли. В начале декабря Михаил Шеин после переговоров с Владиславом отвел войска с позиций и направился к Москве, оставив полякам все осадные орудия. Князь Прозоровский предлагал взорвать их и пороховые погреба, но Шеин не разрешил.
По возвращении в столицу оба (и еще двое военачальников) были отданы царем под суд и приговорены к смерти. Шеина казнили, а за Прозоровского вступилась царица. В приговоре было записано: По прошению царицы Евдокии Лукьяновны, царевичей и царевен, и для твоей князь Семеновой прежней службы, да и для того, что ратные люди, дворяне и дети боярские всех городов, которые были на государевой службе под Смоленском и Немецкие полковники и Немцы в расспросе сказывали, что под Смоленском служба твоя к Государю и раденье было и с Литовским королем и с Литовскими людьми бился и государевым людям в боях своим полком помочь чинил во всем, а до большого промыслу не допустил тебя Михайло Шеин и в государевом деле не слушал тебя ни в чем. Князя ждала ссылка в Сибирь. Однако не прошло и месяца, как царь его полностью помиловал и оставил при дворе.
Такова краткая история участия новгородцев в бесславной войне. Что касается России, то мы практически ничего не приобрели в ней, кроме отказа короля Владислава от притязаний на русский престол. Ну, так и без войны было ясно, что Москвы ему не видать.
Города делать некому
Если вернуться немного назад, чтобы закончить тему реконструкции оборонительных сооружений, необходимо добавить, что ревизия их проводилась на Северо-Западе повсеместно, не только в Новгороде и Пскове. Еще в 1624 году из Старой Руссы царю была направлена грамота, в которой описывалось состояние городских укреплений:
Лета 7133 (1624) сентября в первый день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу писцы Александр Игнатьевич Чоглоков да дьяк Добрыня Семенов писали и мерили в Старой Руссе острог и башни и всякие острожные крепости, и сколько которая башня и от башни до башни сколько острогу в прясле сажен, и какова где около острога крепость, и какой запас в башнях и по острогу наряду и в казне зелья, свинца и ядер и всяких пушечных запасов и сколько в Старой Руссе стрельцов и пушкарей и затинщиков и воротников. Это из «Писцовой книги Старой Руссы письма и меры Александра Игнатьевича Чоглокова и дьяка Добрыни Семенова» (1624). Видимо, состояние дел в Старой Руссе, которая находилась в глубине новгородских земель, удовлетворило царя, и там значительного ремонта не было.
А вот в Новгороде дела шли неважно. 27 июня 1632 года новгородские воеводы докладывали царю: Мы, холопы твои, на Торговой стороне расписали новый город делать по земляной по всей осыпи от Волхова от Славенских ворот до Федоровского ручья. А от Федоровского, государь, ручья до Борисоглебской башни до реки же Волхова на тысяча трехстах семидесяти трех саженях по месту, где стоял старый острог. И тот, государь, новый город на Торговой стороне по земляной осыпи обложили июня в 24 день. А делают, государь, город по всей осыпи наемные посошные люди, а чаят (предполагают. — Г.Р.), государь, что отделают тот город по земляной осыпи со всем к Семенову дню (к 1 сентября. — Г.Р.). А еще, государь, осталось того городового дела, где стоит старый острог подле реки Волхова по берегу от Славенских ворот до Борисоглебской башни, тысяча триста сорок три сажени. И на тех, государь, местах от реки Волхова ныне города делать некому. Покамест, государь, плотники не закончат того дела, что ныне делают город от реки Волхова по осыпи. Понятно, что Михаила Федоровича такие темпы не устраивали: армия в Москве уже была готова выступить на Смоленск. Но и спустя три месяца ничего радостного новгородцы сообщить не могли: Да на Торговой, государь, стороне подле реки Волхова деревянного города не делано. Не изменилась ситуация и к весне следующего года. Так что нам нужно благодарить судьбу, что русские войска под Смоленском при бездарном командовании и не менее бездарном замысле (кампания началась в конце августа) связала руки полякам, и те даже не планировали атаковать Псков и Новгород. Первый-то наверняка устоял бы под натиском противника, а вот у нас совершенно не укрепленная Торговая сторона стала бы легкой добычей.
Новый город на Неве
Между тем все в том же 1632 году (17 июня) случилось еще одно малозаметное, но символичное событие. Шведский король Густав Адольф своим указом присвоил местечку Ниен в устье Невы статус города. Сделал он это по ходатайству знакомого нам Якоба Делагарди и генерал-губернатора Финляндии Петра Браге. Причем даровав Ниену городские права, король предоставил жителям торговые привилегии и шестилетнее освобождение от всех повинностей.
Многих, наверное, удивит, откуда взялся этот Ниен и какую связь можно найти между ним и Новгородом. Связь существует! Шведам наконец-то удалось реализовать тот замысел, который они вынашивали аж с 1240 года, когда высадился в устье Ижоры отряд ярла Биргера, чтобы устроить там крепость.
Считается, что шведы собирались атаковать Ладогу и Новгород, но попали под мощный удар князя Александра Ярославича, заслужившего за свою победу над ними прозвище Невского. На деле, скорее всего, было совсем не так. Во-первых, отряд Биргера был слишком малочислен для стратегической операции. Во-вторых, вели себя шведы весьма странно: обнаруженные русскими соглядатаями, они оставались на месте ровно столько времени, сколько потребовалось князю Александру, чтобы собрать войско в Новгороде, пополнить его в Ладоге и пройти в общей сложности более 150 км.
С небольшим отступлением напомню, торговый путь из Балтийского моря в Новгород проходил через Финский залив, Неву, Ладожское озеро и Волхов. Причем от устья Невы до Волхова из-за многочисленных порогов шли примерно два-три дня, если не было шторма на Ладоге. В договорах между Новгородом и Ганзой, древнейший из которых датируется второй половиной XIII века, подразумевалось, что новгородцы обеспечивают «чистоту пути» от устья Невы до самого города. Но о русских военных поселениях (тем более — крепостях) в устье Невы ничего неизвестно. Зато шведы в 1300 году (через 60 лет после Невской битвы) пытались построить на месте впадения Охты в Неву крепость Ландскрону. А в начале XVI века построили форт Ниеншанц (Новый замок), чтобы контролировать вход европейских судов в Неву. Правда, в 1521 году русские его разгромили. Да видно не до основания. Был восстановлен не только форт, но на другом берегу Охты появился поселок, который к 1632 году вырос в город.
Так что ремонтные работы на укреплениях Новгорода могли иметь целью не только усиление безопасности против польской угрозы, но и против шведской. Нет, шведы нам не угрожали. Наоборот, они нас вооружали и обучали военному ремеслу, формировали полки нового строя, помогали освоить пушечное литье. Например, в 1632 году в Новгороде по приказу боярина и воеводы князя Юрия Яншеевича Сулешева с товарищами была сделана пищаль железная с немецкого образа, весом два пуда две гривенки и ядро по кружалу (по окружности. — Г.Р.) в четверть гривенки, станок обит железом по немецкому делу. Но это до поры. Обещания помощи и даже сама помощь — это одно, а забота о собственном благополучии — совсем другое.
Начав укреплять Ниен, шведы заложили бомбу под Новгород в том смысле, что, блокировав Неву, они в принципе могли диктовать европейским купцам свои условия ведения торговли. И уж, можно не сомневаться, Новгороду эти условия вряд ли пришлись бы по душе.
Вместо эпилога
28 сентября 1638 года королева Кристина подписала новый ниенский указ: Мы, Кристина, сим объявляем, что поскольку славный родитель Наш, блаженной памяти Государь, повелел к украшению и довольству нашей провинции Ингерманландии устроить новый город на Неве, Мы нашли нужным продолжать дело сие, предоставляя пользоваться ему шведским городовым правом и общими привилегиями. Предоставляем городскому сословию в сказанном Ниене двенадцатилетнюю свободу от малой пошлины, от печных денег, от взимания налогов с пивоварения и винокурения, а также свободу от обыкновенных гражданских повинностей. Сим повелеваем, чтобы всем желающим селиться и строиться там дано было определенное место и земля; и приказываем защищать поселенцев согласно с ныне данными Нами привилегиями и преимуществами. Фактически городишко, который с 1618 года пестовал Якоб Делагарди, стал столицей Ингерманлдандии.
Мы, конечно, забежали далеко вперед, но в противном случае будет совсем непонятно, почему мы вообще вспомнили о Ниене. Так вот, в 1656 году царь Алексей Михайлович предпринял наступление на город-крепость, захватил его и сжег. Через 15 лет Ниен был полностью восстановлен и доминировал над Балтикой вплоть до 1702 года, пока Петр I не сровнял его с землей в ходе Северной войны.
Возможно, будь Михаил Федорович удачлив в Смоленской войне, русские отряды оказались бы под стенами Ниена гораздо раньше. Очевидно, что в планы царя не входило мириться с существованием Ингерманландии. Но не сложилось. И ничего нам не оставалось, как дружить с Швецией, стиснув зубы.
Геннадий РЯВКИН
