История политических репрессий советской эпохи обросла и неизвестными ранее фактами, и ложью. Как отличить одно от другого?
30 октября в России отмечают День памяти жертв политических репрессий. Это происходит официально с 1991 года. А началось все в далеком 1974-м, когда осужденными в мордовских лагерях 30 октября была проведена акция «День политзаключенных». «НВ» попросили доктора исторических наук, историка органов госбезопасности Михаила ПЕТРОВА прокомментировать события, легшие в основу памятной даты.
— Михаил Николаевич, главным символом политических репрессий для нас являются репрессии сталинские и в первую очередь так называемый Большой террор 1936–1938 годов. Насколько объективно мы можем сегодня оценивать события тех лет, все ли документы доступны историкам?
— Начинать разговор о репрессиях со сталинского периода в корне неверно. Еще в сентябре 1918 года был принят декрет о применении красного террора как превентивной меры устрашения. На протяжении всей гражданской войны страна изнывала и от красного, и от белого террора. Также непозволительно мало внимания уделяется репрессиям конца 20-х — начала 30-х годов, что, впрочем, объяснимо. Самый большой террор, на мой взгляд, начался, когда в стране форсировали коллективизацию в сельском хозяйстве. В те годы людей раскулачивали, высылали в необжитые районы русского Севера. Сколько людей? Пока никто точно сказать не может. Не меньше двух миллионов, ведь высылали семьями. Кто этим занимался? Да та самая ленинская гвардия, которую расстреливали в 1937 году. Нет, называть 1936–38 годы Большим террором неверно, большой террор был во времена коллективизации.
1936–1937 годы — это некое торжество справедливости. Люди, расстрелянные и репрессированные в эти годы, 20 лет до этого рулили властью, лили кровь. Они не намного пережили своих жертв. Воздалось им руками Сталина
— Но ведь главный удар в конце 30-х обрушился на оппозицию, на тех, кто Сталину казался недостаточно лояльным. Разве не так?
— Но ведь это в основной массе люди, которые в течение 20 лет проводили политику репрессий, а потом сами были истреблены. По моему мнению, 1936–37 годы — это некое торжество справедливости. Палачам воздалось руками Сталина. Конечно, когда начался процесс реабилитации жертв Большого террора, вспоминать о их прошлых «заслугах» никто не стал. Кстати, до недавнего времени в Новгороде была улица такого реабилитированного, секретаря Ленинградского обкома партии Штыкова, а улица Кузнецова, занимавшего ту же должность, есть в Боровичах и поныне. А ведь они состояли в расстрельных тройках.
— То есть Большой террор коснулся только партийцев?
— Увы, нет. Летом 1937 года Ежовым был подписан приказ «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Удар обрушился на людей, которые не имели никакого отношения к политике. Что касается того, можем ли мы объективно оценивать те процессы, то я думаю, что можем, с тех пор прошло достаточно времени. Архивы — дело серьезное и работать с ними должны только профессионалы. Доступ к ним ограничен справедливо.
— Сегодня можно услышать о десятках миллионов погибших в годы репрессий человек. О каком количестве жертв мы можем говорить на самом деле?
— В архивах все эти данные есть, их не надо придумывать. В 1997 году по инициативе ФСБ в Москве в первый раз собрались историки, которые занимались органами госбезопасности. Из Новгорода приехали я, профессор НовГУ Борис Ковалев и в те годы офицер по связям с общественностью управления ФСБ Валентин Юшкевич. На первом же заседании была озвучена цифра: в годы Большого террора округленно было арестовано 1,5 млн. человек. Из них половина были расстреляны в 1937–38 годах. В 1938 году на пост наркома внутренних дел был назначен Берия — человек с очень большим чекистским и партийным стажем. Первый шаг его — это то, что мы называем бериевский антипоток. Те люди, на которых следствие не располагало компрометирующими материалами и которые не подписали признательных показаний, были амнистированы. А это треть миллиона человек. Легче всего, конечно, сказать, что в лагерях был каждый второй советский гражданин. Дескать, половина народа сидела, половина охраняла. На самом деле это не так. И репрессии, и ГУЛАГ затронули, может быть, 1 процент населения СССР. Но мы не имеем права говорить, что это мало, ведь за этим процентом также стоят человеческие судьбы, судьбы родственников, детей невинно репрессированных.
— Для многих неопровержимым доказательством бессчетного количества жертв
ГУЛАГА был и остается «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Тем не менее в нем автор сам говорит, что не имеет никаких архивных подтверждений своим словам. Как же относиться к этой книге?
— Так и относиться! Самое лучшее чтение — это чтение документов. Больше мне нечего добавить.
— Однако по Интернету упорно бродит сплетня, что огромная часть документов советской эпохи была уничтожена в 90-е годы, а также имела место фальсификация…
— Не могло быть фальсификации. Мы точно можем сказать, сколько человек было в ГУЛАГЕ 30 октября 1939 года, ориентируясь на множество разных документов, учитывая такие показатели, как выданные пайки, одежду, наряды на работу, количество охранников и конвоиров. Все это сфальсифицировать невозможно. Нельзя верить никогда одному документу. Надо проверять, подтверждается ли факт сопутствующими документами, лучше всего — из архивов других ведомств.
— А если говорить о причинах репрессий…
— При желании их можно назвать две сотни, начиная с пресловутой классовой борьбы. Ни одной действительной причины никто вам сейчас не назовет. Даже убийство Кирова в 1934 году — это повод. Говорить надо не только о причинах, но и о том, что не был выработан механизм противодействия таким акциям со стороны государства, и подобных мер не принято до сих пор. Живите и радуйтесь.
Легче всего, конечно, сказать, что в лагерях был каждый второй советский человек, половина населения сидела, половина охраняла его. На самом деле это не так. И репрессии, и ГУЛАГ затронули, может быть, один процент населения всего СССР. Но мы не имеем права говорить, что это мало, ведь за этим процентом также стоят человеческие судьбы, судьбы родственников, детей репрессированных
— Репрессии в СССР связывают прежде всего с именем Сталина, какова на самом деле его роль в тех событиях?
— Ни в коем случае нельзя говорить, что репрессии — бред маньяка Сталина. Это политика. Учение о красном терроре было прописано детально за десятилетия до октября 1917 года. Репрессии надо связывать не только с именем Сталина, а с тем, что период был такой, власть еще не полностью установилась. Кстати, стоит сказать еще о такой категории репрессированных в 20–30-е годы, как лишенцы: людях второго сорта, без права голоса. Образование детей лишенца — не более 8 классов, никакого вуза. Это по ленинской конституции 1918 года. И только когда была принята сталинская, самая демократическая конституция в мире, как тогда ее оценивали, эта категория была ликвидирована. Ленин отказал миллионам людей, а Сталин возвратил им гражданские права. Этот кровавый Сталин.
— Есть мнение, что только путем жестких мер, в том числе и репрессий, можно было подготовить страну к войне. Что вы думаете об этом?
— С этой точки зрения один процент населения, находившийся в ГУЛАГЕ, работал и поднимал страну, а остальное население, что же, баклуши било? Нет, конечно. Но все равно нельзя на этот процент закрывать глаза. Я не разделяю такой точки зрения. Здесь все очень просто: надо представить, что в этот процент входишь ты и твои близкие.
— Разве может политик руководствоваться такими представлениями? Было это в истории?
— Не было. Это из категории идеального государства, которого, как писал еще 2,5 тыс. лет назад Платон, не было, нет, и которое вряд ли когда-то будет. Еще Мао Цзэдун говорил: пусть половина китайцев погибнут в третьей мировой, зато остальная будет жить при коммунизме.
— Кажется, мы оцениваем те события с точки зрения современности. Правильно ли это?
— Методологически, исторически — неправильно смотреть с высоты нашего знания. Если вы погрузитесь в 30-е годы, у вас будут другие взгляды на эти события. Скажем, когда во время войны наша армия рушила храмы, в которых держали оборону немцы, это было правильно. А с точки зрения 2011 года жалко храмы-то. Однако с периода репрессий прошел больший временной отрезок, поэтому я буду смотреть на репрессии с позиций 2011 года.
— Нужна нам дата 30 октября?
— Нужна. Чтобы помнить о том, чему нельзя позволить повториться.
Алина БЕРИАШВИЛИ
Владимир БОГДАНОВ,
Николай БАРАНОВСКИЙ (фото)
