Ушла безвозвратно эпоха комсомольско-молодёжных строек. И утренних концертов по заявкам строителей Байкало-Амурской магистрали. Но сам БАМ живёт, работает.

Важнейшая сквозная линия через всю страну. Чего только не писали про БАМ в постперестроечное время. Договорились до того, что это «дорога в никуда». Хотя её незагруженность в те годы отражала лишь печальное состояние экономики страны.

Стратегия «второго Транссиба» разрабатывалась ещё в дореволюционной России. Но первые кубометры грунта в современную железную дорогу были отсыпаны 5 апреля 1972 года.

Окончательным завершением строительства БАМа считается 5 декабря 2003-го, когда было открыто движение по Северо-Муйскому тоннелю, самому длинному в России — более 15 километров. Так что БАМ проходит сквозной линией и через историю нашей страны. И, конечно же, через судьбы своих строителей.

Виктор Юрьевич и Наталья Александровна ДЕНИСОВЫ — одни из тех, кто был на БАМе с первых его метров. И даже раньше. Ведь они — изыскатели. Те, кто шёл впереди строителей, нанося на карту будущий маршрут.

Они такие молодые — на фотографии, которую вы видите на этой полосе. Как раз 1972 год. Станция Терентьевская, Кемеровская область. Когда я попросил какой-нибудь снимок для будущей публикации, Наталья Александровна выбрала этот. «Сразу видно, кто тут главный!» — супруги дружно заулыбались.

Познакомились в Новосибирске, приехав студентами ещё на практику. Оба учились в институте инженеров железнодорожного транспорта. Только он — в ленинградском, а она — в московском. Оба — из семей военных. Правда, у Виктора были в роду «железнодорожные корни».

— При царе была построена дорога Новгород — Шимск — Старая Русса, — рассказывает Виктор Юрьевич. — Мой дед был начальником на станции Перетёрка. Храню вот расписание поездов за 1917 год.

— А я поступила в МИИТ по настоятельной просьбе родителей, — вступает в разговор Наталья Александровна. — Сама даже не помышляла. Я, вообще-то, хотела быть астрономом!

Он родился в городе на Неве, она — в Китае. Город Далянь, наш бывший имперский Дальний. Отец там служил. Это теперь что делать на Дальнем Востоке уроженцу Киевщины?

— Между прочим, в свои 25 я ещё не планировал жениться, — Виктор Юрьевич, пряча улыбку, смотрит на жену.

— Да? — как бы удивляется она. — А у меня был чёткий личный план на последний год пятилетки. Хотя я его всё-таки провалила: мы же с тобой поженились в 1971-м, уже другая пятилетка началась.

В Сибири родились их дети — дочь и сын. И поскольку растить малышей, само собою, в основном приходилось маме, её изыскания закончились довольно быстро.

— Села на нелюбимую камералку, — говорит она.

Прошу перевести на общеупотребительный.

— Ну, это когда ты в поля не ходишь, только оформляешь изыскания других. А мне так нравилась полевая работа — настоящая!

— Она у меня боевая была, — подтверждает муж. — Наташ, расскажи-ка, как ты расконвоированными зеками командовала.

К этому эпизоду требуется маленькое предисловие. Не будем давать повода порадоваться убеждённым «антисоветчикам»: ага, вот какие комсомольцы работали на БАМе! Да, случалось, привлекали и таких. Но говорить, что они и построили дорогу...

— Это хуже, чем перебор, — уточняет Виктор Юрьевич. — Это — враньё.

Так вот, начальство велело Наталье возглавить выбросную бригаду. Такое название — от невозможности управиться с задачей за один день.

— Я поначалу и в голову не взяла, что этих пятерых мужчин мне надо бояться, — вспоминает Наталья Александровна. — Кто-то из них нашёл для ночлега зимовье. Как истинные кавалеры, они постелили на нары для меня лапник, сами улеглись на полу. Всё хорошо, но как-то стало не по себе. На обратном пути встретили начальника партии — бегом нёсся. «Ой, я — дурак! Глаз не сомкнул. Всё в порядке?». Я ему: «Да! Только одна просьба: дайте, пожалуйста, водки». — «Да-да, конечно!» — а у нас там, вообще-то, сухой закон был.

Что бы ни подумал товарищ начальник, водка предназначалась бригаде. Впоследствии один из вежливых подчинённых Натальи попытался сбежать. Погулял и вернулся — он же зек, а не таёжник.

— Места там интересные, медведи ходят, — Виктор Юрьевич протягивает фото. — Гляньте, как наши приколисты подписали зимовье.

Надпись такая: Hotel beer. Романтика...

— Кстати, на БАМе за романтику вам досталось бы. Как у нас мрачно шутили, это одно из тех слов, за которые надо убивать. Понимаете, в чём дело? Романтики — милые восторженные люди, но немного непредсказуемые. Ах, какие горы, ах, какой лес!.. Хорошо посидеть вечерком под гитару. Чай из эмалированной кружки. Сигаретка в зубах. Но когда начальник партии затягивает такую песню: «Ребята, не успеваем, выходных не будет!» — это что-то другое. Или когда у вас из еды осталась банка зелёных помидоров, а по рации сообщают, что вертолёт неисправен... Мы, кстати, тогда отправили ходока к нефтяникам. Вернулся через три дня с двумя буханками хлеба. Всё равно быстрее вертолёта. Нет, не на романтике мы там держались. Кто-то из работяг, конечно, только из-за денег. Но у нас, изыскателей, было чувство долга.

Мы, конечно, подшучивали над всякими плакатными изречениями: «Болеть нельзя, стране нужны здоровые инженеры». Но в душе у нас всё равно было это «надо». Тогда — это не теперь. Другое время. И мы, наверное, были другими.

С теодолитом за плечом. Иногда — промокшими с головы до ног от зябкого дождя. Иногда — по грудь в снегу. Какое блаженство — оказаться в трёхслойной палатке с печкой-«луноходом». Внизу — холодно, и ноги — в валенках, вверху — жарко, и ходишь с голым торсом.

В апреле зашёл, в октябре вышел — обычный полевой сезон. К весне снова тянет. Ждёшь и снова идёшь.

После окончания института Виктора Денисова оставляли в Ленинграде. Родной город. Большой. Замечательный. Но он отказался. Неинтересно! Он уже вдохнул Сибири. Может быть, они с женой так и остались бы там навсегда. Лучшие годы, карьера, родина детей. Сын вот до сих пор корит: зачем увезли? Всё равно нет ничего лучше Новосибирска.

Было время — всё было очерчено. Зарплата, квартира, пенсия ожидалась вполне, как теперь принято говорить, достойная. А потом пришли 1990-е. Стали схлопываться проекты в «Сибгипротрансе», где Денисов дорос до главного инженера как раз-таки по проектам. Чемоданное настроение. Обмен трёшки на двушку в Новгороде (душу грела дача — фамильная вотчина под Сольцами). Поиск работы. Виктор Юрьевич довольно долго проработал в Новгородской дистанции пути. Как он говорит, не раз, наверное, сходил пешком в Питер и обратно. А сколько исхожено в молодости по полям, лесам и болотам — это не поддаётся подсчёту.

Теперь — тихий «полустанок» в стороне от рельс и шпал. Деревня Велебицы, улица Сосновая. Название не врёт. Шикарный вид на Шелонь из окон дома. Но иногда смотришь в эти окна, а видишь будто что-то совсем другое. Красоты Восточной Сибири? Нет, необязательно. Даже тундра, эти маленькие деревца, эти большие болотные кочки, сплавины — будто родные.

Друзья по скайпу. Старых не забыть. Новых с годами завести трудно. Песни молодости — с полки. В приоритете — барды, Визбор. Вообще что пелось тогда. И в том числе, конечно же, вот это — «Мой адрес не дом и не улица».

Но Денисовы — люди деятельные. Виктор Юрьевич увлёкся «деревами» — генеалогией то есть. И довольно далеко уже продвинулся на этом своём изыскательском пути. У Натальи Александровны — свои «дерева». Она на них рисует. Причём так, будто без отрыва от своих изысканий, камералок и проектов успела-таки выучиться на астронома.

— Наташ, расскажи, в какой это ты побывала галактике? — подшучивает супруг.

— Я лучше ещё нарисую, — улыбается она.