или Когда в реку Волхов невозможно было войти дважды
Вычитал я на днях, что где-то между Псковом и Великим Новгородом в непроходимых болотах вполне могут обитать русские «коркодилы». И не к 1 апреля было писано! Ну, фантазеры, любители интерпретировать древние легенды вряд ли когда переведутся. Однако время от времени чудище всплывает и в трудах историков.
Как стало известно «НВ», кандидат исторических наук Владимир КОНЕЦКИЙ подготовил исследование, посвященное страшной новгородской сказке про крокодила-оборотня.
— Владимир Яковлевич, рискну предположить, что вы не разделяете гипотезу авторов книги «Легенды и загадки земли Новгородской» о растяпах-купцах, которые привезли, но не усмотрели за диковинными зверями.
— Да, я лучшего мнения о наших купцах. Экзотические животные иногда достигали наших широт. Но немножко другие. Скажем, при Иване III псковичи хотели получить церковную независимость от Новгорода. Но государь им вместо владыки подарил верблюда.
— А чего хотел псковский летописец, подаривший потомкам следующий «факт»: «В лето 7090 (1582)... изыдоша крокодили лютии звери из реки и путь затвориша; людей много поедоша. И ужасошася людие и молиша Бога...»? И почему спустя несколько десятков лет появляется уже новгородского происхождения «Сказание о Словене и Русе», где старший сын Словена Волхов, приняв облик крокодила, безобразничает самым жутким образом.
— Летопись и сказание — разные жанры. Какую именно аллегорию подразумевал псковский летописец? Где все случилось? По тексту можно понять, что это был Новгород, ведь после указания года читаем: «Поставиша город земляной в Новегороде». Но новгородские летописи молчат. Ни крокодилов, ни каких-то других крупных неприятностей в ту пору не отмечается.
— Что это была за пора в плане климата?
— Очень бодрая — так называемый малый ледниковый период. Прямо скажем, прохладнее, чем когда славяне пришли на Ильмень. В эпоху славянской колонизации выращивали просо, а это и по современным меркам — культура не наших широт. Тем не менее пальмы по нашим берегам и тогда не росли.
Что касается «Сказания», то это — совершенное мифотворчество. Его можно рассматривать в качестве литературного памятника XVII века. С учетом очевидной христианской дидактики, конечно.
— Например?
— Например, имени главного отрицательного персонажа — Волхова, в народе прозванного Перуном. Разумеется, пройти мимо такого созвучия: Волхов — волхв (волшебник) автор не мог.
— Кстати, кто мог быть автором? Неизвестный монах-книжник или...
— Некоторые исследователи считают, что сам новгородский митрополит! Во многих отношениях Киприан был для этого подходящей личностью. Человек незаурядный, деятельный. И пастырь, и политик, и писатель. Как известно, еще будучи архимандритом Хутынского монастыря, он активно способствовал заключению Столбовского мира, возвращению Новгорода в состав русского государства. Он работал над древнейшей историей Новгорода.
Так вот, мы говорим о словах разного происхождения: угро-финского — у названия реки и праславянского — у колдуна.
— А как быть с созвучием Перун — Перынь?
— При раскопках в Перыни никакого святилища славянского бога-громовика обнаружено не было. Там выявлены остатки погребальных сопок, в Х веке в Перыни существовало обычное поселение. Но для автора «Сказания» это созвучие, безусловно, имело значение. Неспроста он отправляет туда тело удавленного бесами чародея. Его хоронят по высшему языческому этикету, но «по трех убо днех окаянного того тризнища просядеся земля и пожре мерзкое тело коркоделово».
— Зло понесло заслуженное наказание. Но почему все-таки оно являлось в таком облике? Это отголоски древних языческих мифов?
— Советский академик Борис Рыбаков полагал, что «коркодил», он же «змияка Перун», — это древнее божество дославянского происхождения. И называл его «ящером». У данной гипотезы был только один недостаток — совершенно нечем обосновать. Но еще до Рыбакова исследователь древнерусского этноса Алексей Марков утверждал, что былину сложили люди, близкие к церкви, воспользовавшись символическим образом дракона-дьявола. Связь с христианской символикой действительно прослеживается: «коркодил», он же «левиафан» — змееподобное чудовище из книги Иова. Я лично склоняюсь именно к ней. «Сказание» прежде всего символизирует торжество христианства, победу над язычеством, которое у ильменьских славян олицетворял собою Перун. Возможно, правы и те, кто усматривает в этом произведении не только религиозный, но и политический подтекст — попытку обосновать историческое первенство Новгорода в период выхода России из Смуты. В определенном смысле попытка удалась: в государстве нашем довольно долго «Сказание» рассматривалось как основной исторический источник. То есть скифы Словен и Рус, ушедшие со своими родами с берегов Черного моря в лето 3099 от сотворения мира (2409 г. до н.э), после многолетних скитаний достигли озера Мойско. И Словен назвал его Илмером по имени своей сестры. А реку Мутную переименовал в честь сына.
— Поторопился, однако. Как все-таки давно история нас учит не спешить с переименованиями.
— И заметьте, у нас была уйма времени, чтобы научиться воспринимать описываемые события не слишком буквально...
