В России за девять месяцев 2019 года выявлено 26 114 коррупционных преступлений. Это более чем на тысячу превышает показатель предыдущего года. Растёт количество выявляемых взяток, при этом снижается показатель фиксируемых случаев мелкого взяточничества... «Гидра» не сдаётся, но натиск на неё всё сильнее — в этом убеждает нас официальная статистика.

Убеждает, как водится, не всех. Не будем, однако, касаться «политической составляющей», обратимся к фактам. Чем запомнится «антикоррупционный» 2019 год? На этот и другие вопросы «НВ» отвечает Валериан МЕРИНОВ, начальник отдела по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции прокуратуры Новгородской области:

— Поставлена точка (в крайнем случае — многоточие) в отношении ряда резонансных уголовных дел. Вспомним хотя бы дело бывшего руководителя ТУ «Роспотребнадзора» Анатолия Росоловского, осужденного на 8 лет лишения свободы.

— Приговор еще не вступил в законную силу.

— Да, он обжалован. Причем обеими сторонами. Я имею в виду еще и взяткодателя — руководителя «Белгранкорма», также получившего реальный срок 4 года и посчитавшего приговор суда чрезмерно строгим. Что касается Росоловского, то он своей вины не признал.

— То есть зубы за счет «Белгранкорма» не лечил и мебель от боровичского производителя не брал. И вот этого — услуга за услугу — не было.

— Это он так заявляет. Его право. На наш взгляд, вина совершенно доказана.

— К делу не относится, но трудно удержаться от комментария: до чего все-таки дороги стоматологические услуги. Даже высокопоставленный чиновник впал в соблазн, а будь он простым смертным, где бы он взял эти полмиллиона?

— Согласен, стоматологические услуги — весьма недешевы. Но как вы думаете, этот вопрос и многие другие сдвинутся с места хоть на йоту, если чиновники будут решать свои личные проблемы преступным путем? Если кого-то на госслужбе не устраивает материальное положение, пусть принимает взвешенное решение, ищет иное поприще. А будет вымогать взятки — сядет. К слову, именно за это перед Росоловским были осуждены его подчиненные — начальник отдела и сотрудник.

Если уж подводить предварительные итоги, стоит отметить, что в этом году подошла к концу наша известная «дорожная история». Вынесены приговоры помощникам экс-сенатора Кривицкого, обвинявшимся в посредничестве при передаче взяток. Разница, однако, в том, что Смирнов, заключивший досудебное соглашение со следствием, уже в следующем году может выйти на свободу, а вот у Строминой куда печальнее ситуация.

— Опять-таки какой смысл человеку, если он действительно совершил преступление, категорически отрицать свою вину, отягчая себе приговор? Ведь у нее...

— Семь лет у нее. Но ваш вопрос не ко мне, а к самой Строминой и к ее защитнику.

— Или к продолжающему успешно отсутствовать Кривицкому. Так и не выдали международно разыскиваемого наши итальянские партнеры.

— Не думаю, что ему всегда будет сопутствовать успех, если вообще так можно назвать жизнь под дамокловым мечом правосудия. Был бы рад признать невиновность Строминой, но в деле — масса изобличающих ее доказательств. Включая признательные показания взяткодателя для Кривицкого — бывшего замгубернатора Шалмуева.

— Когда слышишь про Арнольда Александровича, невольно вспоминаешь некоторых его коллег из других регионов. Продолжаются ведь посадки. Чем же напугать потенциального коррупционера? Может, из опыта ныне дружественного Китая? Или, как говорил герой одной советской кинокомедии, «это же не наш метод»?

— Безусловно, не наш. Вообще, для эффективного противодействия коррупции нужны две вещи: сильное государство и сильная экономика.

— И некоторые поправки к менталитету.

— Наверное, да. Только не посредством крайнего ужесточения уголовной ответственности. Наказывать надо прежде всего экономически, рублем.

— И как у нас обстоит дело со взысканием тех сумм, которые фигурируют в судебных решениях?

— Непросто. Но надо оценивать ситуацию в развитии. В том числе и работу Службы судебных приставов. В целом перед правоохранительным блоком стоит задача принятия обеспечительных мер одновременно с задержанием подозреваемого.

— А если его имущество вовсе не на нем числится?

— Буквально в октябре этого года состоялось решение Конституционного суда по обращению родственников полковника Захарченко.

— У которого был ключ от «квартиры, где деньги лежат»?

— Да. И КС признал правомерным наложение взыскания на имущество, не принадлежавшее полковнику лично. Это важный прецедент для практики института конфискации. Не должно так быть, чтобы коррупционер, причинивший существенный вред бюджету, стоя на суде, спокойно заявлял, что у него — только велосипед, и тот не на ходу. Это рубит на корню понятие социальной справедливости, способствует развитию в обществе правового нигилизма.

— Им — можно, а нам — что?

— Вот-вот. Но когда есть четко прописанные нормы, это чуть позже или чуть раньше начинает работать. Смотрите, в этом году были досрочно прекращены полномочия пяти депутатов, не посчитавших нужным продекларировать свои доходы. И это — прогресс, ведь еще в 2016 году в области оказалось 28 таких нигилистов.

— Есть такая парадоксальная фраза: иногда борьба с коррупцией опаснее ее самой. Недавно бывший новгородский мэр, ныне — депутат Госдумы Юрий Бобрышев раскритиковал ФЗ № 44 «О госзакупках». И ведь не без причины: вы же сами в прокуратуре знаете, как много проблем доставляют подрядчики, выбираемые исключительно по конкурсу.

— Мы все прекрасно знаем, что не всякий, называющий себя предпринимателем и зарегистрировавший какое-нибудь ООО, годится в подрядчики. Так в чем же проблема? У меня есть знакомый, который руководит крепкой строительной организацией, нередко выполняющей заказы за рубежом. Что там интересует заказчика? Наличие квалифицированных специалистов, техники и опыта. Почему у нас в исполнителях оказываются те, у кого нет ни того, ни другого, ни третьего? Это что, в законе прописан такой алгоритм? Нет. Зачем он был принят? Потому что у нас нет идеальных заказчиков и подрядчиков, которые даже не помыслят вступить в сговор. А закон ли виноват, что мы в области недосчитались многих ДЭПов, которые вполне могли существовать и в условиях конкуренции? Безусловно, законодательную базу можно и нужно совершенствовать. И кому, как не депутатам высшего органа законодательной власти, над этим работать?

— Это уже политическое заявление?

— У меня нет таких карьерных устремлений. В любом случае я разговариваю сейчас с вами как должностное лицо. Но мы же с вами — избиратели. Имеем право на мнение, на позицию. Это очень удобно — внушить себе, что от тебя ничего не зависит. Еще как зависит! В том числе и проблема коррупции, которую мы сейчас обсуждаем. Она почти наполовину состоит из взяток и подкупа. Почему берут взятки? Потому что их дают! Борьба с коррупцией никогда не была и не будет уделом одних только правоохранительных органов.

— Тем более что и там...

— Да, есть и в этом году такие примеры. Бывшему начальнику ГИБДД области предъявлено обвинение по «коррупционной статье».

— А что с делом бывшего начальника УЭБ и ПК?

— Там другой состав преступления. Дело было направлено в суд, оттуда возвращено на доследование. С нашей точки зрения, такой необходимости нет. В настоящее время происходит некая процессуальная тяжба. Безусловно, обе эти истории будут доведены до приговора, а пока я считаю преждевременным комментировать их подробно. Равно как и ситуацию с возбуждением уголовного дела в отношении начальника пожарно-спасательной части из Чудовского района, подозреваемого в получении взяток от подчиненных. На данный момент это — версия следствия.

— Валериан Владимирович, на этой неделе был Международный день борьбы с коррупцией. Наверное, правильно, что он отмечается в декабре. Но год пока не завершен.

— У меня по этому поводу — две новости.

— И обе — плохие?

— Для кого-то — да. Наработки у наших коллег имеются, и дела, надо полагать, будут...