Актриса Московского Театра Луны Елена ЗАХАРОВА, гостья Всероссийского фестиваля исторических фильмов «Вече», — обладательница противоречивых зрительских откликов. Кто-то обожает её за хрупкость, детскость и умение воплощать на сцене не самые простые женские образы, а кто-то считает Захарову с её кукольной внешностью актрисой второго плана. На творческой встрече в Великом Новгороде она сама рассказала о себе, о том, какие роли предпочитает и почему не любит милоту.

— Елена, с чего началась ваша дорога на сцену?

— В детстве я занималась танцами. Но очень любила кино: и в кинотеатр ходила, и дома смотрела, когда все засыпали. И как-то поняла, что танцевать — это прекрасно, но век танцовщицы недолог, а вот век актрисы… Он бесконечен. И решила быть актрисой. Вот так просто.

Никто в моей семье не был артистом. Но никто и не сказал: «Куда это ты собралась?». Сказали только, что не смогут помочь при поступлении. А с поступлением действительно была очень интересная история. Потому что я поступала во все театральные вузы сразу, и так получилось, как я потом узнала, что кто-то во ВГИКе (Всероссийский государственный институт кинематографии им. С.А. Герасимова. — Авт.) сказал, что меня приняли в «Щуку» (Театральный институт (ранее — училище) им. Бориса Щукина. — Авт.), а в «Щуке» — что я поступила во ВГИК. И Анатолий Владимирович Ромашин (советский и российский артист, руководитель актёрской мастерской ВГИКа. — Авт.) даже меня слушать не стал. В Щукинском училище Евгений Рубенович Симонов, который набирал курс, сказал мне, что очень хочет видеть меня среди своих студентов, но знает, что я уже учусь во ВГИКе. Так всё и выяснилось.

Училась я очень активно. Когда говорили, что нужно сделать два отрывка, делала четыре. Мне сразу сказали мое амплуа: голубая героиня. Это такие милые девушки. Сначала. А потом — милые бабушки. Мне очень не нравилась вся эта милота, и я специально брала разноплановые роли, сильные характеры. К примеру, вдову в чеховском «Медведе». При этом играла и Джульетту, и Марину Мнишек из «Бориса Годунова».

— И всё-таки получается, что у вас больше ролей в кино, чем в театре.

— В фильмах — около 90. В театре сложно сыграть такое количество ролей. Репетиции спектаклей идут долго. Когда я больше снимаюсь в кино, очень скучаю по театру. А когда театра больше, скучаю по кино.

В 18 лет я уже снималась в кино. Первой из курса. Не потому, что кто-то меня подтолкнул: просто в институте увидели и пригласили на пробы. Так же было и с театром — меня пригласили в театр Симонова. Я играла Розмэри Хойт в спектакле «Ночь нежна», и уже 23 года выхожу на сцену в этой роли. Хотя моей героине по сюжету всего 18 лет. Уже немного неудобно, но надеюсь на свет, костюмы и доброту зрителей.

— Выдадите секрет своей молодости?

— Я не делаю никаких косметологических процедур. Не раздуваю себе щёки и губы. Не понимаю этой молодости, когда все на одно лицо. Я знаю стольких актрис, которым за семьдесят, но у которых так сияют глаза, что я не вижу их морщин.

— Какой была для вас самая сложная, неподдающаяся роль в театре?

— Хороший вопрос. Наверное, роль Офелии. Не могу сказать, что она была неподдающейся, но сложной точно. Это был 1998 год, Петер Штайн ставил «Гамлета». В главной роли — Женя Миронов, в роли Гертруды — Ирина Петровна Купченко. То есть вокруг меня — мастера, а мне — всего 21 год. Мне, конечно, помогали, но очень деликатно.

Очень помог Женя. Это — один из лучших партнеров в моей театральной жизни. Мы, когда выпустили спектакль, каждый вечер его играли. 17 дней подряд! Было невероятно тяжело. Каждый вечер сходить с ума... Уставшая выходишь на сцену, но Женя говорит несколько слов, и… всё, слезы из глаз! Это необъяснимо.

А я ещё и критическую статью в те дни прочитала. Дело в том, что когда я была студенткой, то снималась в рекламе моющего средства. Такие были времена. Кино мало снимали, а я на гонорар от рекламы могла даже что-то купить себе, в Испанию слетала. В 1996 году! И вот кто-то из журналистов написал, что, мол, лучше бы она мыла посуду этим своим средством, чем играла эту роль.

— Чем ваша Офелия отличалась от других Офелий?

— Я видела «Гамлета» Эймунтаса Некрошюса, Константина Райкина... Очень разные спектакли. Штайн придумал, что сошедшая с ума Офелия будет играть на бас-гитаре. Он даже хотел, чтобы я вышла на сцену голая и бросалась на всех. Но я смогла сказать Петеру Штайну: «Нет. Голая не пойду».

В итоге придумали, что Офелия появится на сцене в белой мужской рубашке и с бас-гитарой. Мне дали педагогов по вокалу и гитаре. Первый, услышав, как я пою, сказал, что мне только чудо поможет. И, кстати, вокалом я до сих пор занимаюсь. А с гитарой было очень интересно. Учитель оказался настолько скучным, что я не смогла ходить на занятия, и на бас-гитаре за меня сыграли ребята с колосников, а я только изображала игру.

Но Офелия — конечно, не единственная любимая роль в театре. Их много. Мне очень нравится Маша из спектакля «Набоков. Машенька». Очень тонкая, душевная постановка Сережи Виноградова, в которой я много танцевала. Я вообще очень люблю Набокова. Читаешь и чувствуешь всё. Вплоть до запахов. Мата Хари — тоже замечательная роль (спектакль «Мата Хари: глаза дня»).

Если говорить о кино, то это Полина Сергеевна из «Кадетства», Ирина — из «Серафимы Прекрасной». Хотя, признаюсь, тяжело смотреть на себя со стороны на экране. Продолжаю думать, что можно было сыграть как-то иначе.

— Приходилось ли сниматься в картинах у зарубежных режиссеров?

— Да, английский у меня очень хороший. И я несколько раз снималась за границей, был проект во Франции. Не все артисты моего поколения хорошо говорят на английском, французском, а старшее поколение и вовсе нет. Хотя сейчас иностранный язык просто необходим всем, в том числе артистам.

— Чувствуете себя звездой?

— Меня, конечно, порой узнают на улице, но нет. Какая звезда?.. У нас сейчас звезда тот, кто в «Доме-2» снимается.

— Но у вас ведь есть страница в Инстаграме, немало подписчиков.

— По сравнению с Ольгой Бузовой их ничтожно мало — не миллионы. Шучу, конечно. Поначалу я относилась к соцсетям как к ерунде, а потом поняла, что это работает.

— Чем вам помог Инстаграм?

— Это общение с людьми, связь с залом. После спектакля, поэтического вечера можно получить отклики от зрителей. Это помогает понять, нужно ли вообще всё это твое творчество людям. Стихами, конечно, в наше время никого не удивишь, но мы сделали прекрасный поэтический спектакль «Предчувствую тебя» с Ириной Ващенко (солистка Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. — Авт.), Александром Демидовым (скрипач) и Алексеем Сканави (пианист). Очень красивая программа! Собираем всего по 150–200 зрителей, но люди уходят очень счастливыми, и за это им огромное спасибо.

— Не думали о возвращении в институт, педагогической работе?

— Это ужасная ответственность. До этого надо дорасти, а если делать что-то, то делать хорошо. Просто так, из-за денег, не хочу. Мне предлагают преподавать, но каждый должен заниматься своим делом. Мне пока больше нравится играть самой, чем учить других.